Глава 15
1–10. Притчи о заблудшей овце и о потерянной драхме. – 11–32. Притча о блудном сыне.
1. Приближались к Нему все мытари и грешники слушать Его.
2. Фарисеи же и книжники роптали, говоря: Он принимает грешников и ест с ними.
К Господу Иисусу Христу старались приблизиться (ἦσαν δὲ ἐγγίζοντες, по-русски – «приближались») «все», т. е. очень многие («все» – гипербола), «мытари» (см. Мф.5:46) «и грешники», т. е. те, кого фарисеи так называли за их отступления от разных предписаний закона (Мф.9:10). Фарисеи были крайне недовольны этим, потому что и они, как известно, поддерживали еще общение с Христом, принимали Его у себя. Выходило так, что Христос, допуская к Себе мытарей и грешников, этим самым принуждал и фарисеев невольно приходить с ними в общение, так как «приближение» грешника иногда было для них совершенно неожиданным, например, во время обеда, когда фарисею неловко было оставить дом из-за того, что являлся нежеланный гость.
3. Но Он сказал им следующую притчу:
4. кто из вас, имея сто овец и потеряв одну из них, не оставит девяноста девяти в пустыне и не пойдет за пропавшею, пока не найдет ее?
5. А найдя, возьмет ее на плечи свои с радостью
6. и, придя домой, созовет друзей и соседей и скажет им: порадуйтесь со мною: я нашел мою пропавшую овцу.
7. Сказываю вам, что так на небесах более радости будет об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не имеющих нужды в покаянии.
8. Или какая женщина, имея десять драхм, если потеряет одну драхму, не зажжет свечи и не станет мести комнату и искать тщательно, пока не найдет,
9. а найдя, созовет подруг и соседок и скажет: порадуйтесь со мною: я нашла потерянную драхму.
10. Так, говорю вам, бывает радость у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся.
В ответ на эти речи Господь сказал притчу о заблудшей овце, где изобразил, как Богу дорога каждая заблудшая душа человеческая и как Бог ищет погибшие души, чтобы вернуть их к Себе. Грешник здесь изображается под видом овцы, которая часто по неведению дороги сбивается с пути и отстает от стада, а Бог под видом пастыря, который так жалеет об отставшей овце, что, оставив остальное стадо, состоящее из 99 овец, отправляется искать одну отставшую овцу, и когда найдет ее, то объявляет об этом с радостью всем соседям своим. Эта же притча в более кратком виде имеется и у евангелиста Матфея (Мф.18:12–14).
«В пустыне» (стих 4). Этим отмечается особенная заботливость пастыря о заблудшей овце. Если даже допустить с Тренчем (с. 315), что восточная пустыня не представляет собой песчаного и безводного края, что в ней имеются удобные пастбища, то во всяком случае пребывание стада в пустыне без пастуха, который охраняет его от диких зверей, очень опасно для стада. Если, тем не менее, пастух оставляет стадо, чтобы искать одну заблудившуюся овцу, то из этого ясно, что он очень жалеет эту овцу.
«Возьмет ее на плечи свои» (стих 5). Это символ особой заботливости пастуха об овце. Овца устала, и он поэтому несет ее на себе. Так благодать Христова поддерживает обратившегося на путь спасения грешника, у которого не хватает собственных сил для того, чтобы совершить весь этот трудный путь. В первенствующей Церкви этот образ пастыря с овцою на плечах неоднократно воспроизводился на стенах катакомб, так изображали Христа Спасителя.
«Сказываю вам...» (стих 7). Это – применение притчи о заблудшей овце к случаю, который послужил поводом к тому, что Христос сказал Свою притчу. Под праведниками Христос подразумевает не праведников только по имени, т. е. тех, кто внешним образом соблюдал закон, тогда как нравственное их состояние далеко не давало бы им права назваться праведниками (что было бы странного в том, что Бог оставил бы таких мнимых праведников), а, несомненно, праведников в собственном смысле этого слова, действительно праведных людей, причем, однако, притча оставляет в стороне вопрос о том, есть ли такие праведники.
Следующая притча – о женщине, которая, имея всего капитала десять драхм (драхма – около 20 коп.4 г серебра. – Прим. ред.), одну драхму потеряла, а потом, после усиленных поисков, нашла и возрадовалась – имеет в виду то же, что и первая притча, т. е. раскрытие величия любви и милосердия Божия к грешникам. Под женщиной нужно понимать Церковь, которая неустанно заботится о спасении погибающих. Прочие детали притчи, не относящиеся к ее существу, не нуждаются в объяснении.
«Радость у Ангелов Божиих» (стих 10) – правильнее: «пред Ангелами Божиими» (ἐνωπίον τῶν ἀγγέλων). Радующимся здесь изображается Бог, сообщающий о Своей радости окружающим Его престол Ангелам (ср. Лк.12:8).
11. Еще сказал: у некоторого человека было два сына;
В прекрасной притче о блудном сыне Христос также дает ответ на возражения фарисеев по поводу благосклонного отношения Христа к мытарям и грешникам (стих 2). Как отец, обнимающий возвратившегося к нему непокорного сына, Бог принимает кающегося грешника с великой радостью. Обыкновенным людям непонятна эта радость, и это прекрасно изображено под видом ропота оставшегося в доме отца сына, когда он узнал, как ласково принял отец его вернувшегося брата. Таким образом, цель притчи ясна: Христос хочет показать, что Он, как и Бог, любит грешников и хочет спасти их, а фарисеи этому противятся и поступают в этом случае совершенно безжалостно по отношению к этим грешникам, которые им – братья. Напрасно поэтому искать какого-либо другого смысла в этой притче, и все аллегорические изъяснения ее могут иметь только духовно-нравственное применение, но не находят для себя прямого основания в самой притче. А таких опытов изъяснения очень много. Так, одни толкователи понимают под старшим сыном – иудеев, а под младшим, блудным, – язычников (блж. Августин, а из новых – Баур, Швеглер, Ричль и другие) в их отношении к христианству. При этом аллегоризация была простираема означенными толкователями и на отдельные пункты притчи. Другие – под обоими братьями понимают фарисеев и мытарей (Годе, Гебель, Кейль) или праведных и грешных (Мейер).
12. и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение.
По еврейскому наследственному праву, младший сын после смерти отца получал половину того, что шло в пользу старшего (Втор.21:17). Отец мог и не давать сыну заранее его часть, но все-таки, по своему соображению, нашел нужным удовлетворить просьбу сына и заранее разделил имение между обоими сыновьями, причем остался владельцем доли, предназначенной старшему, который по-прежнему оставался у отца в подчинении (стихи 29–31).
13. По прошествии немногих дней младший сын, собрав все, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно.
«По прошествии немногих дней». Тренч видит в этом признак некоторой деликатности в отношении к отцу со стороны младшего сына (с. 329): он стеснялся сразу же оставить отцовский дом. Но можно в этих словах видеть указание и на то, что, по получении имения, в младшем сыне очень скоро возбудилась жажда пожить в свое удовольствие вдали от отца.
«Собрав все» – именно то, что он получил как свою наследственную часть – и вещи, и деньги.
«Живя распутно» (ἀσώτως, из ἀ – отрицательная частица, и σώζω – спасаю). У классиков это выражение означает расточителей отцовского наследства. Поэтому младшего сына называют иногда и «расточительным сыном». Правильнее это выражение принимать за обозначение беспечной распущенной жизни в самом широком смысле этого слова.
14. Когда же он прожил все, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться;
15. и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней;
16. и он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему.
Младший сын скоро прожил свое состояние, а в это время по всей стране, где он очутился, начался голод. Нечем ему было питаться, и он должен был наняться к одному жителю той страны в пастухи стада свиней. Это занятие – самое низкое, с точки зрения иудея, который свинью, по закону, считал нечистым животным. Но хозяин, очевидно, мало давал своему пастуху пищи, и тот принужден был рвать стручки с так называемого «хлебного дерева Иоанна Крестителя». Стручки эти имели форму рожков, почему и названы здесь «рожками» (τῶν κερατίων). Их ели и свиньи.
«Но никто не давал ему», т. е. никто не обращал внимания на его голод и настоящей пищи ему не давали.
17. Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода;
18. встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою
19. и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих.
«Придя же в себя». Нужда заставила блудного сына одуматься и прежде всего вспомнить об отцовском доме, о котором он совсем забыл и который теперь представился ему во всем своем контрасте с его настоящим положением. Там даже наемники имеют много хлеба, а он, сын хозяина этого дома, здесь умирает с голоду! Поэтому он решается пойти к своему отцу и покаяться перед ним в том, что оставил его.
«Против неба». Небо представляется здесь как местопребывание Божества и чистых духов – оно, можно сказать, олицетворяется. Высший небесный мир представляется оскорбленным грехами блудного сына.
«И пред тобою». Так как грешим мы в собственном смысле только против Бога (Пс.50:6), то если сын здесь называет себя согрешившим пред лицом отца (ἐνώπιόν σου), то понимает в этом случае отца как представителя Бога. Или же это выражение можно расширить так: «и вот я как грешник стою пред тобою».
20. Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его.
21. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим.
22. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги;
23. и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться!
24. ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться.
Блудный сын тотчас же исполнил свое намерение и пошел к отцу. Тот издали еще увидал его и бросился к нему навстречу, обнял его и целовал его. При виде такой любви сын не мог произнести просьбу о том, чтобы отец принял его в наемники. Он только выразил раскаяние перед своим отцом. На это раскаяние отец ответил приказанием слугам, чтобы те принесли «лучшую», т. е. самую дорогую, какая была в доме, одежду (στολή – длинная и широкая одежда знатных людей; Мк.12:38, 16:5; Откр.6:11).
«Перстень» и «обувь» – знаки свободного человека (рабы ходили босыми). Это означало, что вернувшийся сын становится снова членом отцовского дома.
«Был мертв и ожил». Смерть – это пребывание в грехе, оживление – раскаяние (Евфимий Зигавин).
25. Старший же сын его был на поле; и возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование;
26. и, призвав одного из слуг, спросил: что это такое?
27. Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым.
28. Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его.
Старший сын обиделся на отца за такое принятие недостойного, по его мнению, брата. Это не фарисеи и не законники, которые всю сущность добродетели полагали в исполнении буквы закона: разве можно к ним отнести слова отца в 31-м стихе? Это – просто хороший сын, благонравный, но не без некоторой гордости своею добродетелью (стих 29) и не без чувства зависти к предпочтению, оказанному отцом его брату.
«Пение и ликование» (συμφωνίας καὶ χορῶν) – пение и пляска, что производилось обыкновенно наемными певцами и танцорами (ср. комментарии к Мф.14:6) при пиршествах.
«Принял его здоровым», т. е. на радости, что тот вернулся в полном здравии.
29. Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козленка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими;
30. а когда этот сын твой, расточивший имение свое с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка.
«Не дал мне и козленка» – правильнее перевести: «а мне – такому хорошему и послушному – ты не дал козленка», который, конечно, гораздо дешевле, чем откормленный теленок. Здесь выражается болезненное чувство самолюбия.
«А когда этот сын твой» – правильнее: «а когда сын твой (он не хочет сказать: брат мой), вот этот» (οὗτος) – выражение презрения.
31. Он же сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и все мое твое,
32. а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся.
Отец смягчает или хочет смягчить оскорбившегося сына.
«Сын мой» – правильнее: «чадо» (τέκνον) – выражение ласки и нежной любви.
«Ты всегда со мною...» Т.е. что тебе сердиться, когда ты всегда находился вместе со мной, тогда как брат твой скитался где-то вдали, не пользуясь отцовской лаской, и когда все в доме, собственно, уже твое: ты один получишь все после моей смерти.
Тренч видит в притче «некоторую недосказанность», потому что Господь не объявляет, до конца ли старший сын упорствовал и не хотел войти в дом (с. 354). Точно так же И. Вейсу представляется нужным, чтобы в притче была указана дальнейшая судьба раскаявшегося сына... Но, собственно говоря, этого досказывать не представляло нужды. Ведь главная мысль притчи состоит в том, что Бог любит грешников и с радостью принимает их к Себе, а эта мысль вполне закончена приведением слов отца к старшему сыну. Все прочее – и дальнейшее поведение старшего брата, и судьба младшего – для существа дела не имеет никакого значения...
И. Вейс старается найти в притче о блудном сыне мысль, что для спасения человека достаточно одной любви Божией. В притче, говорит он, нет ни малейшего намека на крест Христов и на необходимость искупления. Пусть грешник раскается – и Бог сейчас же простит, без всякой искупительной жертвы. Эта мысль усматриваема была в притче еще унитариями (социнианами), так думали и германские рационалисты XIX века. Но Тренч справедливо говорит, что нельзя требовать от притчи, чтобы она содержала в себе целое христианское учение о спасении (с. 339). А то, что Христос не мог иметь подобной мысли о ненужности искупления через Его собственную смерть, ясно видно из Его слов, сказанных незадолго пред произнесением этой притчи: «крещением должен Я креститься» (Лк.12:50).